|
Ромменвиль, 23 января 1943г. Завтра в пять утра — подъем, в шесть — обыск, потом — отправка в Германию. Нас двести тридцать одна женщина — молодые, старые, больные, даже калеки. Все держатся великолепно. И наша родная «Марсельеза» звучала здесь не один раз. Какую судьбу готовят нам они? Мы только что прочли их военную сводку. Вчера они признали Сталинград, потом подтвердили Великие Луки, завтра они признаются в освобождении Ростова. Победа шествует вперед. Мы горды быть француженками и коммунистками. Мы никогда не склоним головы, мы живем только для борьбы. Эпоха, в которую мы живем, грандиозна. Я говорю вам до свиданья, обнимаю всех, кого люблю. Пусть никогда не сжимается ваше сердце при мысли обо мне. Я счастлива. Я полна той радостью, которую приносит высокое сознание того, что ты никогда не проявил слабость, что в твоих жилах течет молодая и упрямая кровь Наша прекрасная Франция будет свободной, и наш идеал восторжествует. 
Имя Даниэль Казанова дорого сердцу миллионов французов и француженок потому, что оно символизирует самоотверженность и жертвы, приносимые во имя родины, которую топчут сапоги захватчиков, которую унижает измена; это имя — символ безграничной верности высокому человеческому идеалу — идеалу коммунизма, любви ко всем тем, которые страдают и надеются на лучшую жизнь. Ее сестры, ее подруги, те, кто сопровождал ее в гитлеровском аду до самой смерти, сплели, пересказывая ее жизнь, эту легенду, которая сегодня так много говорит сердцу и воображению французов. Ничто не свидетельствует о величии ее души и несгибаемости ее характера больше, чем эти последние строки, начертанные ею тогда, когда фашистские палачи отрывали ее от земли Франции. Лоран КАЗАНОВА Париж, февраль 1959 г. Под письмом, которое вы прочтете на этой странице, нет подписи. И рука, написавшая его, уже не напишет ни строчки. Ее запорошил пепел Освенцима. Но имя нельзя ни расстрелять, ни убить тифом, ни сжечь в печах крематория. И оно живет, имя Даниэль Казанова. Это ее последнее письмо из фашистского застенка прислал по просьбе редакции муж героини — член Политбюро ЦК Французской компартии Лоран Казанова. Даниэль уже никогда не напишет ни строчки. Но сегодня и она начала бы так же, как Долорес Ибаррури, чью статью мы публи куем в этом номере журнала: «Для женщин Франции Международный женский день — это день борьбы, воспоминаний и надежд»... К Франции обращены были ее последние мысли. Она разделила с ней надежды и борьбу, она стала сама одним из самых гордых и нетленных воспоминаний Франции. Лоран Казанова написал: «Люди сплели легенду ее жизни». Но в легенду она вошла живая — из плоти и крови, она шла к бессмертию по земле — раскаленному корсиканскому песку и не подметенным на заре тротуарам Парижа, шла обыкновенной походкой, и никто из прохожих не думал: «Она войдет в летопись Франции». ...На Корсике, в Аяччо, только старики работали на прибрежных шхунах: молодые уходили на дальние заработки. И когда у берега дымились костры, из моря бог весть откуда приходила девчонка. Она садилась со стариками, мешала уху, а потом убегала, прокаленная корсиканским солнцем, утопая в песке белесыми от морской соли щиколотками. Тогда ее не звали Даниэль Казанова. Про нее говорили: «Вон, эта сумасшедшая дочка учителя Перини Винчентелла опять полезла на скалы!» Но никто не думал: «Так начинается героиня». И позднее в Париже, когда студентка Даниэль (корсиканское имя Винчентелла было трудным для произношения французов) дралась у входа в университет с фашистскими «королевскими молодчиками», люди говорили просто: «Ты молодчина». Тогда она уже была членом Союза коммунистической молодежи Франции. В ту пору в университете и в Латинском квартале хозяйничали молодые прихвостни реакции, разные «молодые патриоты» и прочие. И вот у всех на виду, в самой вотчине этих бандитов, Даниэль решила распространять комсомольскую газету «Авангард». «Молодчики» избили ее. Но назавтра она была там же, и звонкий голос с корсиканским акцентом выкрикивал: «Авангард»! Правда о нашей Франции! Купи — это твоя газета, студент!» Прохожие покупали и качали головами: «Ты молодчина, Даниэль!» А через несколько лет про нее говорили: «Это Казанова. Она основала коммунистический Союз девушек Франции». Как творится легенда? Кто создает ее первую строку? Может быть, это была работница с парижской текстильной фабрики, которая, выйдя с ребенком от зубного врача Даниэль Казанова, говорила: «Это самый добрый доктор. У нее поразительные руки, И она лечит рабочих бесплатно». Может быть, это были продавщицы универсального магазина, которые, вбежав в общежитие, восклицали: «Сегодня на митинге выступала Даниэль! Вы бы слышали, как она говорила! Двести девушек вступили в Союз, прослушав ее! А вот газета «Девушки Франции», ее тоже она редактирует». А может быть, это был московский паренек или молодой нью-йоркский докер, который, толкнув в бок приятеля, шепнул ему: «Смотри, это знаменитая Даниэль Казанова из Франции. Она тут, на молодежном конгрессе. Ты читал, как она призывала бороться с фашизмом?» Вот как писалась легенда. В нее входила обыкновенная женщина, в сером плаще и берете, молодая и красивая, с глазами золотистыми, как корсиканский песок, и волосами темными, как расщелины скал у Аяччо. Вот она идет через Париж, занятый фашистскими оккупантами, идет по заданию ЦК компартии, идет смело, хотя голова ее оценена. Она едет через оккупированную Францию, чтобы наладить связь с отрядами Сопротивления. И позднее, в тюрьмах Сантэ и Ромменвиль, брошенная в темный колодец карцера, она находит слова, чтобы поддержать тех, кто томится рядом с ней. Даниэль становится их силой. Она приходит к женщинам с горестным известием, что их мужей расстреляли, но умеет превратить их скорбь в мужество. Это ей кричат смертники, которых ведут на расстрел: «Я им не сказал ни слова, Даниэль!», — потому что она их совесть. Такой была она и в Освенциме — на последней странице этой легенды, — когда тащила по громыхающей мерзлой земле санки с трупами подруг, когда под страхом расстрела старалась передать воду или лекарство для обреченных, когда у ворот этого ада запевала непокорную «Марсельезу». Из 231 француженки, пригнанных в Освенцим вместе с Даниэль, вернулось домой 49. Все они говорят, что их спасла Даниэль. Она умерла в этом аду. В тот короткий миг, когда сознание в последний раз вернулось к ней, она обвела взглядом подруг, а потом запела. Пела тихо, еле слышно, но стоящие рядом разобрали: «Это есть наш последний решительный бой...» Коммунистка, она уходила с коммунистическим гимном, точно зная, что уходит в бессмертие, потому что «бессмертие» и «коммунизм» — единокровные слова. Вот и вся легенда жизни Даниэль Казанова. Она была обыкновенной женщиной, только самоотверженней. У нее было обыкновенное сердце, только необычайно просторное. Ее жизнь принадлежала людям. Оттого люди, проводившие ее в бессмертие, отдали ее имя легенде. Прочтите эти строки. Прочтите их те; для кого это имя — кусок собственной жизни. Ведь стонам французских коммунистов, расстрелянных на Пер-Лашез и замученных в Освенциме, отвечали батареи Сталинграда. Прочтите их те, кто начинает жить. Они научат вас суровой и мудрой науке — любви к Родине и людям. Галина ШЕРГОВА Журнал "Огонек", №11, 1959
Просмотров: 1233
Дата: Пятница, 17 Мая 2013
Комментарии к статье:
Добавить комментарий:
|
